Бунтарка. Берег страсти - Страница 12

Честно говоря, ее нынешний план не ограничивался лишь браком с Виктором. Дядя может подумать, будто избавился от нее, как только она переедет в Луни, но он не подозревал, как рьяно она намеревалась отстаивать свои права. Решающим моментом в завещании отца являлось то, что Жюль носил имя Шерси де Мирандола. Однако по рождению он не обладал подобным правом, поскольку был усыновлен, и не исключено, что можно будет юридически оспорить завещание. Может быть, в далеком прошлом Жюль обманом или хитростью добился от старого графа, ее дедушки, чтобы тот взял его в семью. Или, может, он с тех пор вел себя неподобающим образом?

Это была веская причина, чтобы ознакомиться с письмами дяди. Однако Вивиан не обнаружила ничего полезного и тайно вернула их в письменный стол библиотеки. Но в доме были еще и другие документы…

Тут через застекленную дверь дома вышел лакей Ив. Стоило ему заметить девушку, как он тотчас же сбежал по каменным ступенькам и поспешил к ней по гравиевой дорожке. Она пошла ему навстречу, моля Бога, чтобы это предвещало нечто важное.

— Мадемуазель, приехал месье Виктор де Луни. Месье граф принимает его в позолоченном салоне. Блез говорит, что мадам де Шерси у себя наверху, и спрашивает, не следует ли нам…

— Нет, не надо беспокоить мадам де Шерси.

— Очень хорошо, мадемуазель.

Вивиан вошла в салон с видом, говорившим, что она полностью владеет собой. Мужчины приветствовали ее. Она слегка вздрогнула, увидев, как изменился ее дядя, на котором был отличного покроя зеленый фрак, отделанный золотым шитьем и безупречными кружевами на воротнике и рукавах, бежевые бриджи и чулки, ботинки с серебряными пряжками. Что касается Виктора, то он явно оделся слишком нарядно, поскольку предпочитал расхаживать в коротких куртках для верховой езды и сапогах. От нахлынувших нежных чувств ее улыбка расцвела, а он ответил тем, что низко склонился над ее рукой.

Было забавно смотреть, как вежливо способен вести себя ее дядя, ибо, когда возобновился разговор, она поняла, что дядя и Виктор свободно беседуют о Соединенных Штатах Америки. Она стояла в стороне и наблюдала за ними, пытаясь уловить подходящий момент, чтобы покинуть салон и дать Виктору возможность перейти к сути своего визита.

Мужчины поразительно отличались друг от друга. Высокий, смуглый Жюль был одет по последней парижской моде. Очевидно, он пробыл в Париже достаточно долго, чтобы воспользоваться услугами весьма дорогих портных. Однако его одежда отличалась той же строгостью, что и манеры, — фрак был отменно скроен и отлично сидел на широких плечах, а вышитые узоры говорили о тонкой ручной работе. Виктор был ниже ростом, выглядел более энергичным, его каштановые локоны завивались назад, он облачился в наряд, который слуга, скорее всего, разыскал и собрал вместе в один день.

Жюль вел себя сдержанно, но с готовностью отвечал Виктору, который восторженно говорил:

— Месье, на земле нет более достойного дела, чем то, ради которого вы сражались в Америке: дело независимости и свободы. Когда вы были в Париже, довелось ли вам встретить некоторых из моих друзей, которые думают так же? Маркиза Лафайета, например?

— Я не удостоился такой чести. Хотя там было немало молодых людей, которые говорили о славе с тем же рвением, что и вы. Я сказал им то же, что должен сказать вам сейчас: если вы стремитесь только к этому, то, боюсь, вы родились не в той стране и не в том веке.

Виктор приподнял брови:

— Не может быть! На чем основывается такой вывод?

— Мой собственный опыт является убедительным примером. Когда я покинул Францию солдатом, мне довелось участвовать в том, что сейчас известно как Семилетняя война. Меня отправили в Северную Америку: я был рядом с Монткальмом, когда он погиб в проигранном сражении у Квебека. Несколько месяцев спустя мне удалось присоединиться к нашей армии у Монреаля, вскоре я стал свидетелем того, как ее командующий маркиз де Вордрей сдался англичанам. Видите, французская слава в то время стала несбыточной мечтой. Затем я попытал счастья с французскими войсками, которые объединились с индейцами в приграничной войне против колонистов. То есть мы сражались с теми, кем вы сегодня восхищаетесь.

— Боже милостивый, — не сдержалась Вивиан, — значит, вы вполне могли стрелять в Джорджа Вашингтона! Разве он не командовал войсками в той войне?

— Командовал. Но я никогда ни по какую сторону фронта не встречался с генералом Вашингтоном. — Жюль снова обратился к Виктору: — В то время колонисты были более удачливы, чем потом: индейцев разгромили, когда прибыли британские регулярные войска.

— Куда же после этого двинулась ваша армия? — поинтересовался Виктор.

— Что до меня, то я присоединился к нашим войскам в Луизиане. Эта земля досталась англичанам после Семилетней войны, те подарили ее Испании, однако ни испанский губернатор, ни войска не спешили завладеть ею. До 1768 года мы ждали, когда разрешится эта трагикомичная ситуация. Луизиана больше не принадлежит французам, но если пройтись по любой улице Нового Орлеана, то трудно поверить, что этой землей мог владеть кто-то еще, кроме французов. После этого я служил в Польше, но два года назад уволился из французской армии, вернулся в Америку и стал наемником. — Жюль заметил испуг на лице Виктора и усмехнулся: — Профессии следует называть своими именами. Тот, кто собирается командовать в иностранной армии, становится наемником: какое бы незначительное вознаграждение он ни просил, этой армии приходится его кормить, одевать и защищать. Между прочим, по Америке сегодня разгуливают французы, без которых Конгресс вполне мог бы обойтись.